Ответный удар - Страница 35

Страшное время! Но цивилизация все же двигалась вперед, земное бытие не иссякало, а местные автохтоны, проявляя высокую адаптабельность, выживали и даже плодились и размножались несмотря на постигшие их беды. То была упрямая, хищная, жадная, но многообещающая раса! При всем своем несовершенстве люди нравились Изгою. Он понимал, что из их недостатков проистекают достоинства: так, например, жадность и тяга к богатству подстегивали прогресс, гордость и упрямство были источником храбрости, а та порождала самопожертвование. Долгие годы он изучал людей, анализируя их прошлое и настоящее, пытаясь представить будущее с помощью деинтро, спрятанного в его корабле; он рассматривал и оценивал их мотивы, желания, мечты и то, что они считали разумом и своей духовной жизнью, учился понимать их и правильно предсказывать реакцию общественных структур и отдельных личностей. Это было тонкое искусство; совершенствуя его, он постепенно становился человеком. Правда, по-прежнему одиноким: даже те великие умы, которым он открывал свою сущность, не могли ее постигнуть, полагая, что встретили ангела или посланца дьявольских сил.

Началась эпоха Возрождения, и время двинулось вперед быстрее. Поторапливая его, Изгой занялся рядом проектов: открыл мастерскую в Нюрнберге, где делали механические часы, дал несколько сотен талеров на первую типографию в Майнце, подкинул идею летательного аппарата одному флорентийскому художнику, а молодого моряка из Генуи снабдил собственноручно начерченной картой, изображавшей заокеанские земли. С этим мореходом он отправился на запад в трюме утлой каравеллы в обличье простого матроса Хуана Альвареса. Ему казалось, что первый поход за океан – слишком серьезное мероприятие, чтобы оставить его на произвол судьбы, а генуэзец, хоть и был редкостным упрямцем, все же нуждался в ментальной поддержке в минуты отчаяния. Так ли, иначе, они достигли островов у побережья Америки – точнее, пока безымянного континента, который, как надеялся Изгой, будет колонизирован в ближайшие столетия. Колонизация пошла такими темпами, что в шестнадцатом и семнадцатом веках пришельцы выбили исконных обитателей чуть ли не под корень, а тех, кто еще остался жив, оттеснили в дремучие леса и прерии. Место, однако, не пустовало – индейские охотничьи угодья сменились плантациями табака, какао и сахароносных растений, а из Африки стали завозить рабов.

В восемнадцатом веке прогресс пошел еще быстрее: был открыт закон сохранения материи и седьмая планета Солнечной системы, названная Ураном; кроме того, освободились заокеанские колонии, а список изобретений пополнили громоотвод, железная дорога, карандаши с графитовым стержнем и демократические идеи. Последние отозвались в Европе очередной большой резней: там, под лозунгами liberte, egalite, fraternite, поборники свободы рубили головы аристократам, а заодно друг другу. Эта кровавая вакханалия продолжилась и в следующем веке, когда Изгой под видом мелкого чиновника отправился в поход с Наполеоном – сначала в Египет, потом в Испанию, Италию и Австрию и, наконец, в Россию. В этой огромной северной империи он задержался до конца столетия, обосновавшись на Урале в качестве владельца рудника и совершая вылазки то в западные страны, то на восток континента, то в Африку или Америку. Всюду, а особенно в Европе, он видел признаки цивилизации, вздымавшейся как на дрожжах и порождавшей телеграф и телефон, двигатель внутреннего сгорания, динамит и пулемет, спиритизм и теорию прибавочной стоимости. С одной стороны, прогресс был бесспорен, с другой – добром это кончиться не могло: новые идеи мирового господства и социального равенства, вкупе с динамитом и пулеметом, были дьявольской взрывчатой смесью.

На время Первой мировой войны и русской революции Изгой перебрался в тихую Австралию. Находиться в гуще событий, виденных уже не раз, не было смысла, а рисковать он не хотел, так как не только идеи были новыми, но и оружие, которым они внедрялись. Ни ментальный дар, ни перемена личин, ни телекинез не защищали от случайной и мгновенной смерти, от пули снайпера, от взрыва мины, от пулеметной очереди. Он не боялся ран, если сохранял контроль над телом и если не было необратимых повреждений мозга, но кто мог это гарантировать? С развороченным черепом он будет мертв, как самый обычный землянин; лишившись сознания от болевого шока, истечет кровью, а попав на минное поле, погибнет, разорванный в клочья. И потому Изгой сидел в Австралии, принимая облик то старого фермера Пита Джонса, то юного Клайва Тиррела, изучавшего журналистику в университете Канберры. Эта профессия была многообещающей: согласно прогнозам деинтро, до появления теле– и радиосетей оставались считанные годы, после чего влияние средств информации на власть неизмеримо возрастет.

Так оно и получилось. Кроме еще одной большой войны и множества мелких двадцатый век принес полезное и страшное в равновеликих долях: с одной стороны, квантовую теорию, авиалайнеры, компьютеры, химический синтез, телевидение, нейлон и инсулин, с другой – ядерные бомбы и ракеты, боевые ОВ, штаммы смертоносных вирусов и небывалый рост напряженности, ибо мир уже был поделен, но богатства и власть достались не всем. На Земле, с ее ограниченными запасами сырья, становилось голодно и тесно, и Изгой уже подумывал о том, чтобы подбросить пару-другую полезных мыслей насчет освоения Солнечной системы и производства синтетических продуктов. Но этого он сделать не успел: земляне сами додумались до генной инженерии, клонирования, термоядерного привода и всепланетной компьютерной сети. Не прошло и столетия с первой высадки на Луну, как экспедиции землян достигли Урана, Нептуна и Плутона, как на Меркурии, Марсе и Венере были основаны поселения, а в Поясе Астероидов начались промышленные разработки. Проблем не стало меньше, но, с учетом быстрого прогресса технологии, обширности Солнечной системы и огромности ее ресурсов, эти проблемы уже не угрожали существованию человечества. В принципе не угрожали – ни внутренние смуты и локальные войны, ни истощение рудоносных залежей, ни астероиды и кометы, которые, приблизившись к Земле, могли уничтожить цивилизацию и жизнь. Еще немного, думал Изгой, еще каких-то два или три столетия – и мы доберемся до звезд, заселим подходящие планеты, построим космические города и позабудем о склоках и войнах. Галактика огромна, места хватит всем, в том числе и новой звездной расе! Еще немного… совсем немного…